КУРС МОЛОДОГО ОВЦА (или Самозащита в уголовном суде)

 

                                                  Автор: Шейченко В.

КУРС МОЛОДОГО ОВЦА

 

Часть первая
   

 

4.1.4. Характер и размер вреда Любое преступление разрушительно по сути, является вредительством не только в отношении жертв преступлений, но и для самого виновного. Так как преступник наказуем, значит, сосватан он будет за страдания и утраты, а не приобретёт каких-либо дивидендов, как мог бы загадывать он сам изначально по своим "подвигам". Но указанное обстоятельство вреда здесь подразумевает только вред, причиняемый жертве - потерпевшему или общественным интересам. И, так как одна из целей судопроизводства - возмездие, через меры по исправлению вредоносных последствий, то выяснение характера и размера вреда направлено на обеспечение задачи заглаживания вреда и возможного восстановления всех ущемлений и потерь. Характер и размер вреда может быть обсуждаем только при наличии самого вреда. Без вреда не выловить и гниду из муда. Отсутствие вреда в любом его проявлении отрицает сам факт преступления как такового. А характеризуется вред тремя его формами: физический вред здоровью; материальный (имущественный) ущерб, моральный вред. Физический вред выражается в утрате здоровья. Каждый человеческий организм в биологическом аспекте обладает относительной степенью здоровья, которое, в общем-то, не поддаётся измерениям. Не существует, не выработано шкалы здоровья. Абсолютно здоровых не бывает, чтобы из этого отлить эталон (хотя абсолютное нездоровье различимо - оно у мертвяков). Поэтому, для установления объёма вреда выясняется разница между тем здоровьем, что имелось у чела до преступных воздействий на него и тем здоровьем, каким оно оказалось после преступления (остаточный принцип). Но в уголовной практике почему-то не принимается во внимание первоначальное состояние, а выводы делают лишь по наступившим результатам, исходя из обнаруженных телесных повреждений. Некоторые составы преступлений в качестве последствий указывают и такой близкий по значению параметр, как утрата трудоспособности (напр. по ст. 112, 115 УК РФ). Применение такого признака в качестве основополагающего несколько смущает, так как непонятно, каким образом определить утрату трудоспособности, допустим, у изначально нетрудоспособных инвалида или малолетки. Размер (степень) вреда здоровью оценивается также в трёх величинах: лёгкий вред, вред средней тяжести и тяжкий вред здоровью. Эти степени разграничивают исходя из опасности для жизни и путём исключения возможности наступления более тяжких последствий. Так, лёгкий вред соизмеряют с кратковременностью расстройства здоровья, а среднюю тяжесть вреда выводят из факта не наступления последствий, характерных для тяжкого вреда (ни то, ни сё). Наиболее внятно в Законе объясняется тяжкий вред здоровью. При таком вреде повреждаются жизненно важные органы (мозговина, печенюга, мотор и др.). К тяжкому причисляют и необратимые повреждения других органов, собственно смерть не влекущих, но существенно калечащих органику (утрата ноги, почки, глаза, обезображивание морды лица и подобное). В эту же группу включены и травмы-переломы некоторых телообразующих костюков: позвоночник, череп и рёбра. С самым последним сложно согласиться, так как сам по себе перелом рёбер, если он не осколочно-проникающий, для жизни не опасен и полностью заживляем. Перечень тяжких телесных повреждений подробно приводится в специальных нормативных актах. Определение тяжести вреда здоровью – прерогатива медиков-экспертов, с целю чего в обязательном порядке проводится экспертное исследование (ст. 196 УПК РФ). Обращаем внимание на неоднозначность предмета доказывания: размер вреда / степень вреда. А вот для лёгкого и средней тяжести вреда подобный перечней не существует. Отнесение к одному из этих видов каких-либо телесных повреждений осуществляют на основании оценки экспертов субъективно и произвольно. И с этим мнением всегда можно поспорить по его обоснованности. В экспертных заключениях, кроме порой гипотетических оценок, типа: "эту ранку можно считать влекущей лёгкий вред, а вот этот перелом и причинил средней тяжести вред", мы не находим объяснений: почемуй-то эксперт так посчитал, какие нормативы и методики он использовал. Но ты уже вкуриваешь, что любая необоснованность – это произвол. Материальный вред соизмеряется с имущественным ущербом. Он определяется стоимостью материальных объектов, при условии, что такая оценка доступна исчислению по каждому конкретному объекту. У каждой принадлежной вещи, предмета есть своя цена, которая может быть худо-бедно установлена. Оценка исчисляется в денежном выражении - стоимостью, ценой в российских рублях, даже если реальные посягательства или пост-преступные расходы (убытки) выражались какими-либо чучмекскими денежками, типа баксы или еврики, любыми ценными бумагами и имуществом. Значение имеет только Реальная (рыночная) стоимость - та цена в денежном эквиваленте, которой вещь или предмет обладали на время преступления. Здесь отрабатываются уже правила гражданского права, в чём уголовные судьи откровенно пробуксовывают. На практике мусора обычно принимают в расчёт только заявленную терпилами изначальную стоимость – ту цену, за которую имущество было приобретено как новое. Но мы-то немытые понимаем, что по прошествии времени, любое имущество, даже без его потребления, утрачивает свои первоначальные свойства, а вместе с тем и обесценивается, в том числе и потому, как пользователь этой вещи за период держания приобрёл какие-то благости от наличия её. И ко времени преступления стоимость вещи порой значительно понижается. Пусть даже этой вещью будет какая-либо безделушка, допустим, слоник фарфаровый на камоде бабушки твоей. Его не съесть, ни гвоздь им заколотить, ни рассчитаться им за автосервис. А вот ведь, слоник керамической глкпостью своей радовал глаз и в том потребительское свойство своё излучал – расходовался, значит, ео некую стоимость всё ж имеет. Другой «например». Лет 10 назад (не уточняем: на чей зад) Василий приобрёл фалоиммитатор за тыщу рублей. А ныне спёрли прибор у него. С кем не бывает? Но со времени приобретения, ввиду повседневных терзаний Васькин прибор явно обесценился, ни за тыщу, ни даром его никому не впарить на ярмарке секс утех. То обстоятельство, что вибратор дорог Василию как память, как друг, в расчёт не принимаются. Это уже моральные издержки. Для указанного и равных случаев, когда речь идёт о стареющем, расходном имуществе, утрачивающем со временем качественные свойства вещах, их степень износа и остаточная стоимость выясняются только через специальную оценочную экспертизу. Исключением являются предметы роскоши, коллекционные и высокохудожественные вещи (изделия мастеров, редкости природного происхождения, марочное бухло и т. д.), цена которых со временем только растёт. Тот же Васькин "станок", будь он, например, точной и прижизненной копией члена Клеопадлы, мог бы считаться и артефактом, и произведением искусства с мега-стоимостью. Так же и некоторые объекты недвижимости в престижных поселениях, например, камеры владимирского равелина, подворье на Соловках, могут в цене неуклонно прибавлять. Поэтому ко времени хищения или повреждения таковых стоимость возрастает. И тогда требуется вмешательство профессиональных оценщиков для выяснения рыночной (коммерческой) стоимости на время взыскания. Эта цена и будет подлежать возмещению. В уголовном Законе размер ущерба подразделяют, опять же, на три (священное число!) категории: значительный; крупный; особо крупный. Для двух последних категорий установлены строгие рублёвые ранжиры. А "значительность" оценивается, кроме минимального предела в 2.000 рублей ещё и имущественным положением терпилы (смотри Примечания к ст. 158 УК РФ). Оценка имущественного положения отнесена Законом к усмотрению мусоров. И при отсутствии чётких критериев для этого мусора оценивают своим произволом, по одному лишь заявлению потерпевшей стороны на встречный наводящий вопрос: Для вас ущерб является значительным? – Естественно, значительным. Потерпевшему при этом не спешат разъяснять смысл "значительности", и он свободен в своих оценочных разумениях. Соответственно и доказательств по этим заявкам от терпилы не просят и суду не представляют. Хотя следовало бы обсудить материальный уровень жизни терпилы по многим параметрам: его доходы, расходы, объём нажитого. Ведь разнится существенность утраты 3.000 рублей для одинокой бабуськи-пенсионерки и для навороченного комерса, у кого пуговка на кальсонах дороже стоит. Неправильная оценка материального ущерба влечёт и ошибочное определение объёма вреда в данной части, а вместе с этим и неверную квалификацию состава преступления, когда с увеличением размеров ущерба состав обрастает дополнительными признаками, ужесточающими наказание. Особенностью оценки имущественного вреда является тяготение, предпочтение к установлению того объёма имущества, на которое распространялся изначальный умысел преступника, вне зависимости от реальных утрат. Это касается случаев, когда намерением виновного было завладение или уничтожение большего размера имущества по массе и цене, чем это случилось в действительности. Если разбойник нагрел кассу, руководствуясь информацией о лимоне в ней, а там оказалась "кукла" и 20 рублей мелочью, и что же: гоп - не гоп(?). Фигушки. Действия похитителя должны оцениваться по умыслу как покушение на разбой в особо крупном размере (статьи 30 и 162 УК РФ). Мусора не могут разбежаться между двумя конкурирующими составами: оконченным разбоем в 20 рэ и неоконченным в лям, и стараются избрать состав с более жёсткой санкцией, более тяжёлой категории. Хотя очевидно, что похищение 20-ти рублей – это часть не доведённого по независящим от виновника обстоятельствам неоконченного разбоя в особо крупном размере. Обвиняемые и сами путаются мыслью, сваливают в кучу реальный ущерб, который параллельно заявляется в исках от терпил, и ущерб по умыслу, собственно и определяющий состав деяния. Нужно различать: исковыми требованиями обсуждается только размер возмещения (возврата) от утрат, включая моральные издержки, а квалификация размера "ущерба" зиждется на размере посягательного имущества по умыслу, то есть по аппетитам хищника. Аналогичным образом оцениваются и действия, вредящие здоровью. Вот, паря Валера усталый вернулся с забоя домой и в супружеском ложе спалил жену Танечку с соседом Костиком. Ну, с кем не бывает. Осерчал до крайности Валерка зрелищам низменно-изме?нным и с молоточком да криками "Убью, зараза!" на Татьянку кинулся, получил по-встречной пня по яйкам от Коляна, только лоб жинке расшиб, и тут же ослаб от собственных болей паховых. Здесь действия нападавшего должны определяться как покушение на причинение тяжкого вреда здоровью (или же неоконченное убийство). А реальный вред - ушибы да царапины будут составной частью общего события преступления. Всего лишь. Морал – порода могучих оленей таёжных. Вред, причинённый такому зверю, именуется «моральным». Шучу. Моральный вред - то нравственные и физические страдания человека от совершённых против него преступнических действий. Без шуток. Такие последствия, хотя и не имеют внешних материализованных атрибутов, могут быть много значительнее любых материальных потерь. Это так. Установление и оценка морального вреда вызывает объективные затруднения у правоприменителя, так как связаны с оценкой духовно-психических состояний человека и способностью самого оценщика проникнуться этим. Усугубляет все проблемы и отсутствие сколь-либо ясных критериев для оценки по суммам денежного удовлетворения вреда. Уже сам по себе формальный перенос моральных издержек только в денежное русло является несправедливостью. Многие потери, например, урон чести и здоровья, безнравственно уводить в финансовый эквивалент. Альтернатив Закон не предоставляет. Хотя можно было бы, как в некоторых дремучих "правовых" государствах, использовать иные формы возмещений по разумным соображениям самих терпил, например, покаянные действия, физические и работные участия в жизни семьи потерпевшего. Всякие страдания связаны с возникновением отрицательных чувств, расстройств, болезненных ощущений. Состояния пострадавшего могут характеризоваться чувствами обиды, униженности, стыда, переживаниями и волнениями, депрессией при затронутых чести и достоинстве личности, при ошельмованной репутации. Расстройства психики имеют как кратковременный эффект (только в ходе преступления), так и быть необратимо длительными, вплоть до необходимости в помощи от специалистов, вплоть до полного с-ума-схождения и суицидного кризиса. Это зависит и от тяжести преступления против личности, и от внутренних иммунных установок самой личности, в зависимости от сформировавшихся в ней морально-нравственных ориентирах - от собственного восприятия происшедшего. Безусловно, разнятся по объёму психические травмы от изнасилований у проститутки, которая профессионально способна переступать через стыд, и у монашки, для которой это - высший грех, запретный орех и нравственная катастрофа (Но в примере с монашкой только, если случилось впервые. Быть может с третьего-четвёртого раза и войдёт во вкус, вредом не посчитает, а напротив...). Как бы то ни было, оценка во всех случаях индивидуальна и опирается на совокупность многих обстоятельств и условий. Закон даже не пытается всё это утрясти, да это и невозможно нормировать, тем более суды не могут быть в оценках быть предельно точными и в любом деле справедливо разрешать проблемы моральных возмещений. Решая о только денежном возмещении, отечественная практика застряла в границах мизерных размеров, в том числе и исходя из ничтожного благосостояния самих преступников. С драной овцы хоть шерсти клок. Под эту дудочку и состоятельные хищники уходят от разорительных взысканий. Максимальные суммы возмещения по самым тяжким деяниям против жизни и здоровья наших сограждан топчут порог на отметке 100 тыс. рублей, хотя по экономическим делюгам рвут миллионами. Понятное дело, в последних случаях бобосы пойдут не какому-то быдлу, а в казну, то есть в карман кресельным сукам. При этом существуют категории преступлений, где утраты вообще невосполнимы, например, любые виды мокрух и тяжких причинений вреда здоровью. По таким вред не может быть восполнен никоим образом, в том числе денежными приценками. Взять хотя бы мою делюгу, где я объявлен был убивцем, пусть и не соглашался с причастностью и виновностью. В этом деле потерпевшая на старости лет потеряла единственного сына. Невозможно представить страдания и муки этой женщины, да ещё в условиях, когда четыре года следственных и судебных тяжб так и не дали ей внятного ответа о случившемся. Утраты её невосполнимы, а горе безмерно, если проникнуться этим через себя. У меня язык не повернулся оспаривать факт морального вреда и её право на компенсации. В итоге, этой несчастной женщине присудили 50.000 руб., плюс предложили удовлетвориться самим фактом осуждения и наказания "виновного". И даже, если бы ей позволили самолично сжечь меня в зале суда, вряд ли это облегчило страдания. Тем более, когда и поныне не развеяны её сомнения о событиях по версии мусоров. Убеждён: все эти ничтожные суммы возмещений унизительны, и позорны сами средства, ныне практикуемый порядок компенсаций. Причем, для обеих сторон. Для обвиняемого - когда это определяется бездоказательно, произвольно. Физические страдания связаны с болевыми ощущениями в случаях прямого насилия над органикой человека. Здесь вред здоровью может и не причиняется, терпила не утрачивает своих общих физических функций и качеств или они не могут быть реально оценены. Такие страдания, в первую очередь, относятся к составам "истязания, побои", а во-вторую, - с любыми другими составами насилий, но частью посягательств, и связаны с любыми острыми болезненными ощущениями, недомоганиями. Через такие страдания проходит и ребятёнок, когда его пытаются воспитывать "ремешком", и проходящий у оперов пыточный конвейер подследственный, когда истязают его с целью "развязать язык", и лишённый свободы заложник, которого морят голодом, жаждой, не дают опорожнится и лишают сна. Такого рода насилие, как правило, не оставляет следов, но переживание этого неизгладимо травмируют жертву. Представляется, что в случаях морального вреда, который всё же предлагают нам считать восполнимым, процедуре возмещения лучше бы ступать путём гражданско-правового прецедента (аналогий по судебным решениям). Как оговорился об этом аспекте выше, такой порядок вполне себе приемлем. Тогда, например, можно допустить выяснение у самого терпилы: что бы он сам принял в качестве возмещения, и какие меры, по его мнению, могли бы загладить урон. В таких раскладах возможны и компромисс, и удовлетворение. Так, при рассмотрении одного дела, потерпевший заявил претензии о моральном вреде, но не мог определиться в материальной части должного возмещения, указать и обосновать конкретный объём своих пожеланий. Тогда судья ему: Каким образом обычно вы преодолеваете свои переживания? Терпила: Парой бутылок бухла (0,5 л.). Судья: Сколько вам потребуется дней на реабилитацию в данном случае? Терпила: Пару недель, так думаю. Судья: Какой спиртной продукт предпочитаете? Терпила: Восьмидесятирублёвая "Гжелка" канает. Судья, сам с собой совещаясь: 14 дней Х 2 пузыря Х 80 рублей, итого - 2.240 рублей. Устраивает? Терпила: Лады... На том и разбежались. Отсюда можно сделать приценочный вывод, что вред настолько велик, насколько это воспринимается самим потерпевшим (в разумных пределах, конечно), и возмещённым вред может считаться, соответственно, когда сам потерпевший ощутит удовлетворённость от мер компенсаторных. В нынешних же условиях возмещение вреда не только бездоказательным остаётся, но и самим процессом его осуществления является унизительным и абсурдным. Порой потерпевшие не меньше моральных травм получают от сумм ничтожных возмещений, их вымаливания, от процесса признания вреда, когда добиваются удовлетворения своих законных интересов перед бесстыжей рожей властей. Не сочти, что сказанным я переобуваюсь под обвинительные топи. Нет, потерпевший - это не коренной двигунок обвинения, и сволочизм мусоров равно может щемить и этих участников.

 Яндекс.Метрика