КУРС МОЛОДОГО ОВЦА (или Самозащита в уголовном суде)

 

                                                  Автор: Шейченко В.

КУРС МОЛОДОГО ОВЦА

 

Часть вторая
   

8. 1. 6. Протоколирование «Морда протокольная» – так со времён совдепии крестят антисо-циалых субъектов, чьей биографией регулярно пачкали хроники протокольной формы. «Про-токол» крепко ассоциируется, в первую очередь, с уголовным и административным производ-ством о правонарушениях со стороны таких вот «протокольных морд», как теперь или скоро мы с тобой. Протокольная форма отображения свойственна и подавляющему большинству следственных действий – тех из них, что находятся в самочинной стряпне мусоров. Полагаю, действие не может считаться следственным, если оно, хотя бы на отдельном его этапе не укрепилось про-токолом. И наоборот, неприемлемо протоколирование в отношении внеследственных дей-ствий. Например, если опера оформят проверочную закупку путём составления Протокола об этом или следак результаты осмотра задокументирует Актом, то полученные в обеих меропри-ятиях сведения окажутся недопустимы в качестве доказательств из-за такой вот глупости – нарушения протокольных допущений. Общее правило (ст. 164.8 УПК) наставляет: в ходе производства следственного действия ведётся протокол; протокол ведётся в соответствии со статьёй 166 УПК. Правила этой 166-ой статьи так же имеют общий характер, но уже в отношении порядка протоколирования, по-этому они совсем чуть-чуть, буквально – на пару копеек дешевле первоназванных правил, но конкуренция меж ними исключена. Обратимся к заглавной норме по ст.166: Протокол сл.действия составляется в ходе след-ственного действия или непосредственно после его окончания. Блин, я человек не кровожад-ный, но когда в моём присутствии с умным видом занимаются подобным словоблудием, руки непроизвольно тянуться к глотке оратора, реже – к огнемёту. «Ведётся» и «составляется» – не одного помёта поросятки. Протокол ведётся – значит документ своим поступательным насы-щением сопровождает процесс сл.действия; протокол составляется – здесь акцент на атрибути-ку, на внешнее оформительство документа, как результата действия – документального послед-ствия сл.действия, где значение самого действия как бы сдвинуто на второй ярус. Эта разно-значность явствует и при полном прочтении норм. Первая: В ходе следственного действия ве-дётся – то есть ведётся протокол по ходу, одновременно, на протяжении действия, без отрыва от него и как его составляющая. Съезжаем на обочину 166-ой статьи: протокол может со-ставляться как в ходе, так и по окончанию следственного действия – то есть оформлять доку-мент этот, в том числе и по существу доказательственных сведений, позволено и после добы-вающих действий. Заметь, не в конце сл.действия, а «по окончанию» его – когда сл.действие завершено (после него, что ли?). Хрясь! – и вдребезги условие того, что протоколирование яв-ляется неотъемлемой внутренней составляющей сл.действия. Теперь уже не является? Забавно. Последняя формулировка вырывает протоколирование из самого процесса сл.действия, выво-дит его на самостоятельную орбиту. Следом мы упираемся в другое противоречие при попытке солидарного прочтения этих же норм с целью составить для себя полную картину: В ходе сл.действия ведётся протокол в соответствии с правилом о том, что протокол составляется… после окончания сл.действия. Блин, я человек не запёртанный, но меня прёт от этих пёрлов. Это мы с тобой в растерянности, а мусорам такие дебри – дом родной, только им и позволя-ющие выбирать более удобный вариант понимания, исходя из конкретно сложившейся ситуа-ции и усмотрений. Тогда они считают правомерным, например, оформлять протокол не в ходе и не на месте проведения сл.действия, а много позже, вернувшись с «места» в кабинеты и по памяти, с подключением фантазии и ластика воссоздавать на бумаге минувшее действие в вы-годном изложении фактов и обстоятельств, с нужными подробностями, и пользуясь «остыва-нием» других источников. При этом и оттяжку «непосредственно после» они с медвежьей эле-гантностью вытягивают в часы. Блин, я зверушек люблю, но нынче бы и с рогатиной двинул к берлогам. Пусть и копеечный перевес, а «первое слово дороже второго» – имеющаяся в первейшей норме отсылка к 166-ой статье не допускает переоценок исходника, не позволяет скатываться от ранее заложенных условий «в ходе» и «ведётся». Ещё и потому, что нам с тобой это не вы-годно. Да, следак не в состоянии физически пару разрозненных процедур производить одно-временно. Например, затруднительно ему левой рукой шарить по антресоли, а правой вести хронику этого в протоколе, хотя вполне совместимы постановка вопросов, получение по ним ответов с одномоментным внесением их в протокол допроса. Да, при следаке нет секретаря, а потому уместно, ежели ведение протокола будет осуществляться корпускулярно, то есть не-большими порциями: фиксацией вслед за отдельно завершёнными процедурками (осмотрел мебельный объект – отразил это на бумаге; изъял предмет – отметил буквой). И только при очевидной непрерываемости самого хода следственного действия всё его содержание может быть описано сразу по окончании. В любом случае вводные и завершительные этапы действия должны упасть в формуляр своевременно. Нормативная же уступка «непосредственно после» должна пониматься только исключительностью и, в силу имеющихся непреодолимых обстоя-тельств, позволяет фиксировать процедуры сразу, тут же, незамедлительно по их заверше-нию, но никак не с отсрочкой по времени и месту. Только эти условия и позволяют докумен-тировать следственные события что называется «по-горячему», в то время как любые отлага-тельства могут навлечь на протокольные сведения долю воспоминаний участников с неизбеж-ным риском упущений от этого, а значит, поспособствуют зарождению сомнений в точности данных. Блин, я человек не мнительный, но когда знакомлюсь с мемуарами от мусоров, позво-ляю сомнениям меня одолеть. Под действие нормы о непременном протоколировании, как под напалмову бомбёжку, по-падают все и любые сл.действия. Исключений не предложено. Это «все» следует воспринимать так: обязательному протоколированию подлежат и такие сл.действия как судебные и специ-альные экспертизы, контроль и запись переговоров, получение материалов по запросам. Кто сказал «нет»? Ни Закон, ни мусора обратного не утверждают, и только в силу сложившейся практики перечисленные действия не обряжаются протокольно. В прошлой жизни я был слу-хачём и ненароком подслушал беседу двух обкуренных мусоров на эту тему. Один из них, как помню с большими сиськами и в валенках, двинул такую мазу: мол, всему препятствие – без-участность следаков в самих тех действиях напрямую. Велик аргумент, как сиськи спикера! А кто же им препятствует участвовать? Хотя те же Заключения и содержат вполне «протоколь-ные» разделы и подробности, как то: о разъяснении прав, обязанностей, ответственности, но по общей форме и авторству, конечно, протоколами они не являются. Что Заключения (в части выводов), что акты контроля / записи переговоров – это конечные продукты, результаты дей-ствия в их документальном выражении. Но сам-то «ход» сл.действий, особенно что касается контроля и записи переговоров, не фиксируется в требуемой и должной форме. Даже наличка в исследовательских разделах Заключений некоего подобия «хо?довой» части совершенно не способна подменить достойно протоколирование тех же процессов исследований, когда все процедуры экспертов и прочих специалистов – в любом случае второстепенных участников – описывались бы сторонним регистратором и руководителем данного сл.действия – то есть сле-дователем. Сами бы Заключения, при их самостоятельном доказательственном значении, ана-логично, допустим, вещдоку при протоколах изъятия и осмотра, могли бы без ущерба всякого приобщаться к соответствующему протоколу экспертиз неотъемлемой данностью. Оттого и закралась шальная мысль-гадюка: если в ходе экспертизы, контроля/записи переговоров, любо-го иного уликодобывающего сл.действия не вёлся протокол – эти действия произведены с нарушением ст. 166 УПК. Плевать, через какой способ протокол попал на изготовку – через рукописие ли, через пе-чатный стан, – но Протоколом станет только тот документ, что изначально составлялся именно в ходе следственного действия. Велик соблазн мусоров к подменам из-за животного страха пе-ред похо?довыми ошибками. По пути тех соблазнов и непосредственно во время действия Про-токол фиксируют одним способом, допустим, от руки или заметками в блокнот (проект?), а «оригинал» оформляют позднее. С чувством, с толком, с расстановкой, с режиссурой и поста-новкой. Сам стал «невольным» очевидцем, когда следственные процедуры в моём присут-ствии фиксировали рукописью, средства печати отсутствовали по месту действия и, соответ-ственно, не применялись, но в дальнейшем к материалам дела был присобачен машинописный документ, выдаваемый как «тот самым». Последний не может считаться протоколом сл.действия, так как он не вёлся в ходе этого действия, он является по природе своей возможно производным материалом. И если мусора решили его в таком виде представить, например, следуя формуле «непосредственно после», то послуживший ему основой первичный материал должен во всяком случае прилагаться, как первоисточник, как черновой проект. Но и такому порядку нет оправданий достойных. Ситуация не исправлена и не исправима, так как произ-водный любой документ не будет являться Протоколом ни при каком раскладе. Протоколов не может быть несколько, а родимый тот из них, что вёлся в ходе… Та же фигня и по любой аудио / видео продукции, фиксирующей сл.действие. Эти все – они дополнительные приложения, страховочные узлы. Самостоятельного значения они не имеют, но призваны обеспечить ясность и порядочность, как самих доказательственных сведений, так и порядка их получения. В ситуации споров по содержанию протокольных сведений удобно обращаться к таким дополнениям. Аудио / видео материалы не могут быть исследованы в про-цессе активного доказывания поперёд, тем более вместо сведений по протоколу и не подлежат обсуждению, если стороны не оспаривают содержательную сторону Протокола, который эти материалы сопровождают и подкрепляют. Я не впечатлительный человек, но всякий раз окуе-ваю, когда подобный материал по чьим-либо делам демонстрируют по ТВ, и ни одна овца не мявкнет в знак протеста. Все сопутствующие материалы фиксации сл.действий обязательно прилагаемы к Протоко-лам с отметкой и о применении технических средств, и о их приложении в самом протоколе, с предупреждением о целях использования, да и предварительным уведомлением участников по их же содержанию сразу после фиксации. При этом, та часть следственного действия – озна-комление участников с Протоколом сл.действия включает и ознакомление с содержанием аудио-, видео-, фотоматериалов к нему, как составного, и право на замечания по содержанию этих «попуток». Данные материалы должны храниться при деле в охраняемом состоянии, о чём уже сказано в пункте 5.6, но кое в чём повторимся. Протокол – официальный, от властей исходящий документ, и отличительной от прочих писчих формуляров таких докуметов особенностью является, кроме прочего, обязательное при-сутствие в них особых реквизитов. А реквизиты те, в свою очередь – формальные атрибуты документа. Без них и документ – не документ, а так, – текстура досужья. Конкретный и непре-менный комплект атрибутики по мусорским протоколам знать тебе надо. Даже такая «мело-чёвка» несёт массу информации полезной и позволяет контролировать законность производ-ства. Составляют комплект сведения по следующим разделам: 1). Дата и время составления Протокола. Этот информатор путают (смешивают) иногда с да-той и временем проведения сл.действия, в честь которого Протокол и состряпан. Ясно, такие параметры могут и не совпадать. Но самостоятельное их указание имеет значение для опреде-ления правильности сугубо процедуры протоколирования, как части сл.действия; 2). Место составления Протокола. Аналогично: местом составления Протокола не во всех случаях является место проведения сл.действия. А потому отметка о месте формирования до-кумента показать может порядок фиксации действия и с учётом этих факторов. На практике к подробной координации Места не прибегают (город, улица, здание, кабинет, рабочий стол, обстановка). Достаточным принято указывать административно-территориальный пункт мест-ности, в границах которого совершено бумагомарательство (область, город). Такая скупость, конечно, не покажет нам действительных картин. Допустим, если в протоколе одинаково ссы-лаются на места и действия и составления протокола, как на «город Шахты Ростовской обла-сти», а населённый пункт этот значителен по площади, мы и предположить не смеем, что про-токол, пусть и в черте этого города составлен, однако, на противоположном его краю, вдали от места сл. действия, и, соответственно, выпадут из виду причины этих удалений; 3). Наименование документа с определителем существа следственного действия: Протокол допроса (осмотра, эксгумации и т. д.). Наименование должно точно совпадать с предметностью действий, которые отражены в описательной части и осуществлены фактической реализацией. На деле эти условия подчас не выполняются, и тогда мы встречаем серьёзные расхождения между предметом сл.действия, как это предустановлено наименованием Протоколом и реально осуществлёнными. Вдруг попадёт под святое копыто твоё документ, названный «Протокол осмотра помещения», а из описательной части его следует, что кроме или вместо осмотра осу-ществлены и другие, не менее следственные действия – изъятие и обыск. Понимаем, оттого, что бревно обозвать мотоциклом, оно не заведётся и с места не тронет под наездником. Такой раздрай может быть и следствием ошибок или намеренных обманов. Суть нарушений из этого ты станешь выводить в зависимости от обстоятельств производства действий, твоих целевых предпочтений и оценочных выгод. В одном случае скажешь, что нарушен порядок Осмотра, в другой ситуации – что не санкционированы обыск и изъятие, иным резоном – что да, хотя су-дебное решение на обыск и имелось, но им не оговорено проведение изъятия, а протокол Обыска не составлялся; 4). Наименование органа мусорской власти и должностного лица этого органа, хищными ру-ками которого Протокол издан – то есть, автора документа. В УПК вязко перемешаны статус-ные понятия мусорского состава участников. Тут тебе и орган дознания, и орган расследова-ния, и должностное лицо органа, и другие субъектики. В такой мешанине «должностные лица» – следак, дознаватель, их руководители по вертикали – все они вместе с тем олицетворяют со-бой какой-либо орган власти. По принадлежности. Так же как судья воплощает собой Суд, а прокурор – Прокуратуру. Эти понимания переплелись и стали тождественны. «Мы говорим Ленин, подразумеваем – Партия, мы говорим Партия, подразумеваем – Ленин». Вот и пред-ставь себе, такая в сущности мандевоха – следак какого-нибудь занюханного райотдела – ан, бери в гору – целый Орган Расследования оно же! Как тут не распахнёт? Как тут подбородье этой шмакодявке не задрать? Я б задрал, и ты бы задрал тоже, а сейчас задрали нас обоих. Уви-дишь на прилюдье человечка со свороченным к небесам больше положенного «по одёжке» ры-лом, знай, – тот не астроном-любитель, не отставной авиадиспетчер и не боговер блаженный, а, скорее всего, перед тобой Орган власти. А раз всё слито в один жбан, то и в Протоколах принято указывать поимённо должностных лиц, осуществляющих сл.действия, где названная по ним должность и определяет Орган. То есть, они же и являются искомым Органом эргиро-ванным; 5). Личная подпись должностного лица – составителя Протокола и удостоверительные подписи всех участников сл.действия с приведением их фамилий и инициалов. Пустяк? Но встречал случаи, когда следаки «забывали» внести подпись свою или Протокол содержал подписи дру-гих лиц, чем они поименованы были текстовыми ссылками. То и другое определяет недей-ствительность Протокола. Иной раз речь шла и о подлоге или подделке. Пустяк, а приятно. Печатями протоколы не скрепляют, кроме случаев удостоверения их копий при обмене про-токолов между органами, в том числе и на межгосударственном уровне. Это всё, что касается реквизитов. Ты можешь заметить, что приводимые мной установки по облику Протокола несколько отличаются от тех, что регламентированы в статьях 166.3, 259 УПК. Нет, я лишнего не сочиняю. Просто существует ещё и Закон «О бланке официального документа». Требования этого норматива равно касаются и такой разновидности официальных документов, как его сиятельство Протокол. Самая массивная часть Протокола – описательная. Внутри неё можно выделить ещё и обще-процедурную часть в виде нескольких подразделов, сообщающих о выполнении обязательных действий. В их числе сведения: - об участниках и разъяснении им свойственных прав, обязанностей, ответственности, порядке проведения сл.действия; - о поступивших замечаниях, заявлениях, возражениях; - о применении тех.средств и о внешних условиях действия; - о прилагаемых материалах и их переадресации; - об ознакомлении с протоколом. В остальном описательная часть заточена на воспроизведение продуктивного содержания сл.действия и его результатов. Здесь следак должен подробно, пошагово, понятным словом и разборчиво описать все действия свои и соучастников оргий. Вступлением указывает цель и задачи действия – на кой чёрт весь этот кипишь, что желает выявить, какой ожидается итог. Приводит основания действия: формальное – наличие решения; фактическое – наличие побуж-дающих причин и обстоятельств. Далее, в реальной последовательности и поочерёдно воспро-изводятся все манипуляции и их результаты – наличие (или отсутствие) каких-либо информа-тивных следов преступления. Фиксации подлежат все поисковые действия, даже те из них, что оказались порожними – не дали результата, то есть (так как отсутствие результата – это тоже результат), а произведённая процедура – факт. Для примера. Если в ходе обыска в числе иных предметов мебели обыску подвергнется и обувной ящик в прихожей, в котором ничего любо-пытного для следствия не обнаружилось, то и этот факт полагается отразить в протоколе. Иное может означать, что в ящик тот вообще не лукались, хотя там могло покоится важное свиде-тельство. И тогда мусора могут с повторным обыском нагрянуть на твою фатеру, и – о чудо! – именно в этом ящике обнаружат два мешка героина, «пояс шахида» и дюжину изнасилованных вьетнамских детей. Либо ты можешь смело заявить о нахождении в нём доказательств защиты. При изложении процедур следакам рекомендовано придерживаться «сухих» сказаний. Не-приемлемы здесь художественные обороты речи, применение двусмысленной, иносказатель-ной фразеологии и употребление жаргона, выражение чувств, эмоций, впечатлений, своей или сторонней оценки происходящего и результатов, постановка заключений, тем более юридиче-ского толка. Только факты, голенькие факты (от английского – fuck you). Даже частные ре-плики и диалоги участников излишни, если эти не составляют объём действий по добыче до-казательств, или если на их фиксации не настаивают сами участники, как на непременный по-казатель каких-либо обстоятельств производства расследования. Я так тебе доложу: редкая тварь, ой, пардон – следователь способен выверить протокол при абсолютном учёте приведённых условий добротности. Во всяком протоколе обнаруживаются косяки той или иной степени значимости для оценки законности следственных действий по получению сведений, объективности самих свидетельств. Были бы с твоей стороны внимание и тяга к разоблачениям. Некоторые овцы недоумевают, что, мол, человек – не деревяха какая, и как это – вообще без переживаний и того, чтобы не наследить в сознании, когда с кисельных берегов ступаешь в млечные воды всяких криминальных обстоятельств? Ведь показывающий свидетель, тем более заново переживающий через воспоминания все события терпила или эксперт – исследователь в своих показаниях и заключениях, не сторонятся личных и профессиональных впечатлений от воспринятого, более того – те же эксперты и специалисты в своей деятельности необходимо руководствуются кроме познаний, также и впечатлениями, и восприятия их такие подчас ре-флекторно изливаются живописанием? Всё верно – эти могут, конечно, а так как они являются участниками сл.действия, то и такая безусловно эмоциональная информация от них подлежит протоколированию, объективной оценки обстоятельств ради, с той целью, чтобы и сторонний оценщик позднее по указанной категории свидетельств мог проникнуться фактами и события-ми. Если, повторяюсь, это важно для уяснения достоверности информации, а сами чувствен-ные восприятия значимы, например, для точной квалификации состава деяния. Например, по некоторым составам предусмотрен такой признак, как «угроза применения насилия» опасного для жизни и здоровья (смотри ст. 162, 163 и др.), тогда от потерпевшего выясняется, кроме прочего, его впечатление от действий виновного в их устрашающем аспекте. Или, допустим, состав «терроризм» по 205-ой УК РФ статье сам по себе напрямую закручен на признаке «устрашение населения», и здесь в экспертном порядке мусора призваны определять наличие и степень ссыклявости этого «населения» в зависимости от характера «ужасающих» действий. Но при этом при всём существует водораздел, граница: одно дело – сведения, исходящие от самих источников доказательств по существу преступных обстоятельств, а другое – информа-ция, которую выдаёт от себя следак в протоколе, когда он сам-то не является источником све-дений и очевидцем происшествия, а лишь выступает в качестве медиатора, передаточного зве-на. Вот как с теми составами «угроз» – следователь не может самомнением в этих производ-ствах выводить о наличии страхов, шуганутости или, наоборот, о радостном воодушевлении (Ура, сейчас подо мной рванёт!) по восприятию потерпевших. Результаты следственного действия по описательной части фиксируются в протоколе от-дельным разделом. В некоторых случаях сам Закон устанавливает обязательный формат итого-вой части такой, например, как это предусмотрено для опознаний и следственных эксперимен-тов. В других случаях результативность обозначается текстом после описания отдельных част-ных действий, как это полагается делать при обысках: обнаружил – вот и результат. Смысловое обособление таких результатов достаточно условно. А иной раз изложение результатов может и не состоятся, как будто их и нет вовсе – прямой текст не выделит их, если допустим, следак не указывает прямо: в результате обыска интересующих следствие объектов не выявлено. Но в любом случае фиксации результатов, они должны чётко соответствовать и следовать изначаль-но заданным целям и задачам по предмету данного следственного действия. Сказано же: у всякого сл.действия имеется результат, даже если он отрицательный для инте-ресов стороны обвинения. Когда при том же обыске не обнаружено обвинительно угодных улик, результатом станут выводы в пользу защиты о том, что таких, загаданных мусорами улик или вовсе не существует, или они не могут находиться и не находятся в данном месте, или ука-зующие на такое местонахождение улик сведения фуфлыжные, или что ещё. Безрезультатно может быть только само следственное действие в процедурно исполнимом смысле. И если му-сора не озаботились тем, чтобы изложить в протоколе результаты сл.действия, так от этого только им головняка прибавиться. Сторона защиты, как только что показано, в таких ситуаци-ях вольна будет делать свои выводы по этому поводу, и крыть этот выводок будет нечем. Крое того имеем в виду, что запротоколированный результат обладает относительной цен-ностью. Цена зиждется только на мнении следака, оспорима, и на поверку может иметь совер-шенно иное содержание и значение. И ещё одна «крометога». В отношении отдельных сл.действий, таких как допрос и очная ставка, выведение строкой результатов в протоколах не только не уместно, но незаконно. По таким допросным действиям результаты всегда неоче-видны и могут быть выражены в последующих заключениях в связи с обвинением (или оправ-данием) и с учётом позиции защиты – в обвинительных актах, в изложении мнения перед су-дом. Вернёмся к очагам. Любое следственное действие является актом собирания доказательств, являющегося, в свою очередь, частью процесса доказывания. Действие, внешне по всем атри-бутам процессуальное, если оно не имеет цели получения доказательств по одному (или не-скольким за раз) из обстоятельств дела, следственным не может признаваться. Именно так – оно не связано с оборотом «следов». Одно дело, когда следак провёл сл.действие, но не выку-сил целевого, искомого доказательства, другое – если изначально действие преследовало иные цели, чем получка доказательств. То же самое касается и случаев «двойной цели»: и получения доказательств и решения ещё какой проблемы. Наличие одних формальных признаков, напри-мер, придание действию легального наименования «допрос», решающим фактором не являет-ся. Всегда выясняем истинную природу действия по фактическим признакам, определяющим сущностное его содержание. Понятно, вовсе бесцельных действий не бывает, но подмена це-лей – это и обман, и внезаконие. А цели могут преследоваться всеразличные, не всегда благостные и пристойные, и множе-ство таких фиглярств нами уже осмеяны. Вот, гражданина вызывают на допрос и домогаются его показаний дабы запугать его или лишить возможности поучаствовать в этом же деле за-щитником (экспертом, законным представителем…), хотя заведомо очевидно его полное неве-дение по обстоятельствам дела. Вот, проводят один вид экспертизы, чтобы невозможной стала производством другая, например, в связи с израсходованием образца, хотя заранее было ясно о безрезультативности или неотносимости первой. А вот проводят мнимый обыск при реальной цели перлюстрации поступившей корреспонденции. Другим сюжетом осуществляют опозна-ние безусловно узнаваемого в силу известности человека или вещи при истинной цели укре-пить уверенность опознающего – потерпевшего в правильности версии обвинения. В чём бы не выражалась подмена целей и задач, сам факт такового, если признаки мухлежа выявлены или явствуют со всей очевидностью, лишает проведённое действие родового признака «след-ственное», требует исключения всех производных от него и действительно искомых обвине-нием результатов. Первой строкой пел я Гимн человеческой лени. В природе людской есть вовсе не зазорное взять на лопату поменьше, кинуть поближе (а кто поближе, тот и полижет). Следак – он в не-которой степени тоже человек и равно подвержен лености. Этой шкуре заведомо известно, ка-кой объём общих правил и предписаний требуем к выполнению им ещё до начала действий следственных, по существу. И мутит его уже от одной мысли от предстоящих формальных за-нудств. А потому всякий следак, будь он не чудак, стремиться по этим процедурам тягомотных проскочит мельком, ограничившись лишь фиксацией о, якобы, проделанной работе в том направлении, или он сократит эти процедуры до минимума, преподаст те же разъяснения в ужатом, скомканном виде. Не исключено, что и вообще упустит осуществление этого. Ужель ты поверишь протоколу эксгумации с пометкой о состоявшихся разъяснениях в адрес прокуро-ра, криминалиста, оперов – единственных участников данного действия, – что такие разъясне-ния в действительности состоялись? Хе-хе-хе. Чтобы на деле мусорами, как минимум, не забывалось о выполнении формальностей различ-ных с отмечаловом этого в протоколах, а с тем не происходило «нечаянных» нарушений, в не-давнем прошлом УПК был насыщен отдельной Главой 57 с пакетом применяемых бланков процессуальных документов, в том числе и бланков всеразличных протоколов сл.действий. Их использование носило рекомендательный характер, что воспринималось мусорами обязатель-ностью. Ныне весь пакетник исключён из Кодекса, в том числе из-за проблем и «кривоты» са-мих бланков. Но мусора продолжают пользоваться образцами подобными, в том числе перера-ботав их редакции «под себя», с учётом всех случавшихся недоразумений. При всём удобстве бланкерного способа в суете дел следаки зачастую оставляют без корректировки содержание отдельных разделов имеющихся в их распоряжении бланочных Протоколов – они инертны и не сверяются каждый раз с действующими, изменяющимися нормативами, не адаптируются к реальным ситуациям правовыми с тем ужасно косячат. А ты не шенопан, ты взял – и перепро-верил. Общие правила о проведении сл.действий и составлении протоколов по ним с виду не отли-чаются массивностью, но даже матёрым не удержать их каждый раз в голове. Когда ты видишь на столе или под мышкой у следака, или на трибуне судьи пухлый УПК – это не понты в русле профессиональной атрибутики – в Кодекс они пялятся время от времени. Это не всегда означа-ет их безграмотность или склеротичность, хотя и не без этого у старых маразматиков и юнцов от юстиции. Скорее всего перед тобой более осторожный мусорок, кто не стесняется перепро-вериться, сверить свои помыслы процессуальные с нормами. Для них УПК что Пятикнижие теисту, они к Кодексу разумно обращаются в поддержку своих мнений и выводов. И это пра-вильно, и ты бы взял за правило действовать так. Когда следак сфилонит, любое из следствен-ных действий пустит вразрез правилам или сократит объём процедур их указкой по протоколу, ты, сопоставляя всё с действующими правилами, сможешь наступить гадине на хвост. Лично я не встречал ни одного следственного действия, осуществлённого без нарушений, ни одного безгрешного протокола. Другой вопрос, как этими находками грамотно распорядится… Долгое совместное обитание даже не связанных животным родством субъектов приводит к обоюдному заимствованию некоторых лучших повадок, то ли в порядке подражания, то ли в тяге к рациональности и навару. Вот, проживала со мной в квартире кошка, пусть и враждова-ли мы открыто, а глядучи на неё, я также повадился при всяких застольях долго и тщательно обнюхивать подаваемые мне блюда. И киса, точно знаю, от меня понахваталась: пачканную шубу свою не в прачку сдавала, а прямо на себе вылизывала. Между людьми – и того пуще… В тюремной теснине менты с зеками инфицируют лучшими манерами друг дружку. Что позволя-ет им успешно эволюционировать на фоне остальных членов общества. Так, например, мент вне службы, находясь на семейном постое, никогда не станет с женой своей чифирь с одной кружки распивать – а мало ли что в рот брала благоверная в его отсутствие. Или вот, есть у нас «живой уголок», где расселены аквариумные рыбки, попугаи, хомячки, пингвинята и тигрята всякие. И есть при них ухажёр-кормилец из числа зека. Так этот, подражая ментам, спозаранку, гремя ключами, врывается в «уголок», врубает софиты и орёт: «Подъём, пляди! Марш на зав-трак!». Даже в аквариуме вода закипает от гвалта рыбьего в ответ. …

 Яндекс.Метрика